Опера П. И. Чайковского «Пиковая дама" завершила фестиваль «Опера - всем"

Тринадцатый по счету фестиваль «Опера — всем» продемонстрировал все краски музыкального мира, необычайное многообразие творческой палитры композиторов – русских, французских и итальянских. Возможно, произведения, прозвучавшие на музыкальном форуме, объединяет невероятная мелодика, чуткое, трепетное отношение к смыслу, заложенному в либретто, безграничная фантазия, нашедшая выражение в концептуальной многоликости сочинений. А это нежная, тонкая опера «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н. А. Римского-Корсакова: практически проникновенная иконопись, запечатленная в музыке; задорная, энергичная — «Итальянка в Алжире» Дж. Россини: смешливая сумятица, невероятно приближенная к современности; страстная, чувственная, мятежная — «Самсон и Далила», единственная опера К. Сен-Санса: драма, полная человеческих страстей, неизбежности и аскетизма. И, наконец, трагичная, невероятно сильная по эмоциям, проникновению в разум и – прямиком в сердце история роковой одержимости – «Пиковая дама» П. И. Чайковского.

Пушкин, написавший свою совсем небольшую повесть в 1833 году, вероятно, и не догадывался, не рассчитывал, что она станет — и очень быстро невероятно популярной уже среди его современников. Сюжет «Пиковой дамы» был подсказан поэту молодым князем Голицыным, который, проигравшись, вернул себе все, поставив деньги по совету бабки на три карты, некогда подсказанные ей Сен-Жерменом. Эта бабка — известная в московском обществе «усатая княгиня» Н. П..Голицына, урождённая Чернышёва, мать московского губернатора Д. В. Голицына. Повесть в манере Гофмана и Нодье писалась Пушкиным, по-видимому, осенью 1833 года. Судя по дневниковой записи автора, она имела недюжинный успех у читающей публики: «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семёрку, туза…»

Ну, а в более поздние времена сюжет, который, как писал литературовед Дмитрий Мирский «по силе воображения превосходит все, что написал Пушкин в прозе: по напряженности похож на сжатую пружину», не давал покоя творцам во всех ипостасях: он был только экранизирован 22 раза!

По словам режиссера-постановщика спектакля Ильи Архипова, такая востребованность объясняется несколькими факторами: этот тот материал, который имеет огромное значение – в нем заключен больше, чем мистический анекдот, коим его иногда считают, в нем есть тяжелая, крутая, говоря современным языком, человеческая драма. Его герои – люди, которые никогда не испытывали чувства любви. Испытывали страсть, может быть, влечение, но не любовь. «Мы как-то сидели и командой пытались распределить семь смертных грехов на персонажей оперы. Может, нам не хватило зрелости, но, как нам кажется, Графиня – это Уныние, Герман – это Алчность, Лиза – Похоть, Елецкий – Гордыня… Они заключены в клетки своих собственных пороков. Мы надеемся, что спектакль, который мы сегодня показали, взбудоражит какие-то мысли… Сегодня, возможно, зритель уйдет с ощущением, что это все – далекое, непонятное, но это – сегодня, ведь мы максимально приблизили действо с точки зрения визуала к современности…», — считает режиссер.

К слову, Илья Архипов буквально с «Пушкиным на дружеской ноге»: его театральный сезон начался в Магнитогорском драматическом театре шоу-драмой «Пиковая дама», в котором соединилась пушкинская повесть и либретто оперы – получилось нечто третье. Начало лета подарило театралам Петербурга спектакль «Вымыслы» по сказкам великого поэта. А завершился сезон Ильи на плацу Екатерининского дворца в Царском селе все той же «Дамой», но в музыкальном воплощении.

И случилось это, благодаря тому, что через 57 лет после появления повести другой русский гений откинул крышку рояля и, ведомый страстной музой, принялся исписывать бумагу непостижимой тайнописью вдохновенных нот. «Я писал ее с небывалой горячностью и увлечением, живо перестрадал и перечувствовал все происходящее в ней, даже до того, что одно время боялся появления призрака Пиковой дамы», — признавался Петр Ильич в письме великому князю Константину Романову. Сыграло, быть может, свою роль и то, что Чайковский создавал оперу в месте необыкновенном – он работал во Флоренции, а потрясающая красота этого города невероятно действует на вдохновенные умы творческих людей, приводя их в изматывающий, страстный, чувственный экстаз. Экстаз, к слову, имеющий вполне конкретное имя «синдром Стендаля» — человек с тонкой и хрупкой нервной системой воспринимает произведения искусства так, что переносится в изображаемую реальность. Чайковскому было страшно: в начале ночи 1 марта, проснувшись, он услышал «шуршание бумаги и движение» у себя в комнате…

Изменив развязку повести — Герман закалывается, а Лиза бросается в Зимнюю канавку — словно заглянув в смятенную душу старшего брата, переводчик, критик, драматург Модест Ильич Чайковский на первый план выдвинул тему рока, судьбы, сумрачной тайны, и, собственно, смерти. А гениальная музыка Петра Ильича придала либретто лихорадочно-страстные, глубоко трагичные, фатальные, губительные, обреченные музыкальные краски.

Их потрясающая чувственностью богатая палитра была необычайно бережно и созвучно облечена в очень выразительный визуал: Илья Архипов стал не только режиссером, но и художником – постановщиком оперы.

«Мы с художником по костюмам Аленой Песковой очень четко прорабатывали колористическую составляющую спектакля, — отметил Илья. – На фоне дворца — голубого, белого, золотого идеально вписалось красное с золотом пространство, отмеченное черными воронами, олицетворяющими то общество, которое окружает Германа, в котором он – абсолютно лишний. Он – ворона белая».

Илья Архипов мастерски, невероятно талантливо играет цветом практически во всех своих спектаклях, подкрепляя действо выразительнейшим визуалом. Не стала исключением и «Пиковая дама». Пламенно — красные колонны с золотыми капителями, сжимающие пространство сцены в неистовый безумный круг, подавляют каждого, кто попал туда, заключая в тюрьму неистовых страстей и азарта. Вспомним, с чего все началось: «Страсть к игре есть самая сильная из страстей», — утверждал кудрявый гений, на себе испытавший это неодолимое влечение, но имея в виду, конечно, понятие куда более широкое. Мы – пленники круга вечной жизни, в которой мы – только игроки, исполняющие назначенные нам свыше роли, а то и не одну, но что мы выберем и в какую игру играем – вот вопрос… Однако, привет из века XXI старине Шекспиру!

Высшее общество, окружающее Германа, против обыкновения не блещет жадным пламенем золота и хищным сверканием бриллиантов – как стая ненасытных ворон оно окружает очередную жертву, готовое заклевать оступившегося, затоптать павшего, уничтожить запутавшегося. Высший свет затянут в черные одежды, носящие отпечаток стильности, безупречности, неброского, но несомненного богатства, и Герман в белом – чужак, но чужак, стремящийся стать своим, протиснуться, пролезть в этот круг избранных, мечущийся между своей искренней очарованностью Лизой и жгучим, неодолимым желанием сравняться с ней и ее окружением в силе, мощи, богатстве. Его белый сюртук испачкан серыми пятнами: то ли пеплом сгоревшей чистой мечты о единственной и неповторимой любви, то ли обгоревшей копотью жадного пламени золота.

При всей мощи исполнителей, выбранных для воплощения гениальной оперы – а это солисты Театра имени Ф. Шаляпина, Мариинского театра, театра «Зазеркалье» — особо хочется выделить Екатерину Крапивину, исполнившую роль Графини. Персонаж невелик по объему роли, по времени нахождения на сцене, но его значение трудно переоценить. Она – та самая роковая Пиковая дама, одержимость секретом которой сводит с ума, губит Германа, она – как центр притяжения всех – главных и второстепенных персонажей оперы, как некая могущественная злая сила, управляющая жизнями и судьбами: от нее зависит любовь и счастье Лизы, хранимая ею роковая тайна сводит с ума Германа, не дает покоя «анекдот о трех картах» беспечному игроку Томскому…Не зря графиня была коронной партией наших самых прославленных меццо-сопрано: Елены Образцовой, Ирины Архиповой, Ирины Богачёвой, Валентины Левко.

Но в нынешней постановке это не немощная, выжившая из ума старуха тасует как колоду карт судьбы героев спектакля: это сильная, красивая женщина, некогда повелевающая королями, а сегодня смертельно уставшая в поединке с главным и самым страшным и беспощадным врагом – со временем. И ее гибель становится для нее благом: душа вылетает из опостылевшего тела туда, где нет печали, жадности, смуты, суеты, где все – покой и безмятежность. Отсюда – все понимающий взгляд Графини в зеркало: взгляд человека, принявшего очень важное для себя решение – последнее, неотменное.

Кстати же, отмечу безупречность исполнителей не только в отношении вокала, но и игры: ныне создание правдоподобного персонажа становится все более и более важным, поскольку современная аудитория ожидает от сцены настоящей драмы. Участники музыкального праздника справились с этим безукоризненно.

«Наш спектакль – это литургия по душе человеческой, — отмечает Илья Архипов. – Чайковский не зря финальным аккордом оперы делает церковный хорал. Это пронимает самого простого, неискушенного зрителя. Литургия по героям спектакля: Елецкий, для которого Лиза – вещь, Герман, который использует Лизу, Лиза, которая вертит мужчинами, а потом становится женщиной, потерявшей себя, пытающейся забыться, Графиня – застывшая, заблудившаяся во времени, заключенная в своем дряхлеющем образе… Невероятно трудно быть холодной в течение всего спектакля, как это сделала Екатерина Крапивина – ведь Пиковая дама очень харизматична. Екатерина, как я и просил, идет на сцену практически трупом. Но она находит выход, она освобождается…»

Но ни для Лизы, ни для Германа освобождения нет: они заперты в темноте своих заблуждений — в финале по замыслу режиссера на Германа опускается золоченая клетка, в которой он сворачивается как ребенок, одинокий, опустошенный, все потерявший – мечту, разум, любовь… Но, быть может, остается надежда – для тех, кто «над вымыслом слезами обольется», и под дивные звуки божественной музыки Чайковского отмолит свою душу, робко потянувшуюся навстречу любви и вере.

Фото — Алена Пелевина

Материал — Елена Шарова